Мы должны. Но сколько?

Затем, в середине 1980 годов, финансовых махинаторов на Уолл-стрит вдруг осенила гениальная мысль — а что, если кучку маленьких, разношерстных кредитов упаковать вместе, придать привлекательный вид и превратить в высокодоходные облигации, которых будут домогаться инвесторы по всему миру? И теперь сотни миллиардов долларов в виде ипотек, ссуд под закладные, кредитов на приобретение автомобилей и долгов по кредитным карточкам упаковываются и продаются каждый год на ненасытном глобальном рынке облигаций и ценных бумаг. В результате кредиторы потеряли всякое чутье и осторожность, поскольку какие бы ошибки они не совершали при оценке кредитоспособности заемщика, все это повредит лишь тем людям, которые приобретут облигации, и уж в любом случае отрицательные последствия скажутся только через несколько лет. Тем временем компания-кредитор делает деньги, ее оборотный капитал увеличивается, ее директора получают очень приличные бонусы. А потребительский долг в США растет как на дрожжах.

Бизнес. Поскольку в последние годы наблюдалась тенденция к понижению процентных ставок, компании принялись выпускать облигации и коммерческие векселя с неслыханной быстротой. Для этого им требовалось ровно столько времени, сколько их специалисты по инвестициям тратили на составление всех необходимых документов. С1995 по 2001 год нефинансовые американские компании приняли на себя новых денежных обязательств на общую сумму в 3,5 трлн. долларов. И с тех пор компании так же, как и потребители, ускорили шаг, добавив еще два триллиона.

Но самая неприятная часть корпоративного долгового взрыва не подразумевает долг сам по себе. Речь идет о производных этого долга, тех таинственных контрактах, которые посвященные обсуждают с многозначительным видом, не объясняя, в чем заключается их суть. Мы тоже не собираемся вдаваться в подробности, так как тут потребовалась бы отдельная книга. Однако достаточно будет сказать, что дериваты, или вторичные ценные бумаги, — это контракты, ценность которых проистекает откуда-то еще. Их разновидностям нет числа, начиная от знакомых нам фондовых опционов и кончая вещами, смысл которых может до конца понять только математик. Все они имеют одну общую особенность, суть которой заключается в раздроблении на части риска, связанного с основным имуществом, что позволяет затем продавать эти части разным людям, каждый из которых теоретически способен распорядиться ими наилучшим образом. Так же как и в случае с долгом, подвергшимся секьюритизации, операции с ними совершаются в огромных масштабах. В течение предыдущего десятилетия «условная» стоимость (то есть выражение основополагающих финансовых инструментов в долларовом эквиваленте) обязательств по вторичным ценным бумагам, выпущенным в США, выросла с десяти триллионов, сумммы самой по себе достаточно большой, до семидесяти триллионов. В масштабах всей планеты эта цифра зашкаливает за 170 трлн. долларов.

Какой вид риска это представляет? В силу запутанности данных контрактов на вопрос трудно дать конкретный ответ — кроме того, что риск действительно присутствует, и с учетом фигурирующих сумм он должен быть очень велик. Как недавно выразился легендарный инвестор Уоррен Баффет, человек, обычно не склонный гиперболизировать, дериваты — «оружие массового финансового уничтожения», которое представляет «мега-катастрофический риск».

Общий долг. Суммируйте все, и перед вами предстанет картина настолько же мрачная, насколько неотвратимая. Долг Америки не просто растет, он уносится стремительно вверх. В таблице, приведенной ниже, нижняя линия обозначает рост валового внутреннего продукта (ВВП). Это весь наш национальный доход, то есть (и здесь мы рискуем, что нас обвинят в примитивизации) то, что получится, если сложить все наши зарплаты и денежную выручку от продаж за данный год. Другая линия — общий долг, накопленный правительством США, потребителями и компаниями. Обратите внимание: начиная с 1950-х годов и включая 1970-е годы обе линии идут очень близко друг к другу. Это означает, что наши долги росли пропорционально росту национального благосостояния. Однако в 1980-е годы эти линии расходятся. ВВП продолжает расти теми же темпами, то есть соответствующая кривая ползет вверх постепенно, медленно; зато долг растет стремительно, и кривая резко скачет вверх. За то десятилетие наш долг увеличился на 9,5 трлн. долларов — а ВВП вырос всего на 2,4 трлн. Соответственно, мы становимся должны больше чем три доллара на каждый доллар произведенного нами нового дохода. В 1990-х годах разрыв еще более увеличился, так как долг возрос на 15 трлн. долларов, а ВВП только на 3 трлн., т.е. пропорциональное соотношение нового долга к новому доходу составило пять к одному.

Как общество, мы должны теперь около 37 трлн. долларов. Сумма превосходит ВВП более чем в три раза (в начале 1980-х гг. превышение было двукратным), что составляет 128 тыс. долларов на душу населения, или 500 тыс. долларов на среднестатистическую семью из четырех человек. И чем дальше, тем дело идет быстрее. В 2002 и 2003 годах, несмотря на замедлившиеся темпы экономического роста, что по здравом размышлении должно было бы заставить американцев сократить расходы, долг продолжал расти, и прирост составил 6 долларов на каждый новый доллар ВВП. Следует также отметить, что в расчетах не учтены два самых больших показателя: 40 трлн. долларов вашингтонского правительства в краткосрочных денежных обязательствах трастовых фондов и 100 трлн. долларов американских корпораций во вторичных ценных бумагах. Подытоживая сказанное, можно сделать вывод, что Соединенные Штаты вполне отвечают первым двум требованиям денежного кризиса: правительственные расходы и долг растут, побивая все рекорды.