Эффективно ли проводятся валютные интервенции

Аналогично, Центральный банк, оставаясь относительно пассивным, пока курс находится в «валютном коридоре благоприятствования», может рассматривать свою позицию, описываемую как короткий стрэнгл. Например, если российский Центральный банк считает необходимым удерживать валютный курс в диапазоне между 28 и 30 рублей за доллар, то в опционных терминах можно определить, что он является надписантом непокрытых опционов пут и колл с ценами исполнения 28 и 30. При этом не играет роли, существует ли опционный рынок в реальности, — денежные потоки, возникающие в результате сдвига курса, реально описать через соответствующую опционную модель. Как следствие, возникает возможность выяснить характеристики чувствительности, которые покажут риски, связанные с короткой позицией в опционах, а также снабдят исходными данными для разработки мер, нейтрализующих ситуацию в неблагоприятных обстоятельствах.

Более того, опираясь на представленную модель, в некотором роде являющейся «фантомной», мы легко обнаруживаем, что можно составить совершенно иной план управления риском. В самом деле, если Центральный банк имеет непокрытые опционы, он способен применить технику управления риском, свойственную продавцу волатильности, т.е. — занимать позицию по рынку в базовых активах, действуя в соответствии с текущей тенденцией, основываясь на концепции нейтральности относительно рынка. К чему это приведет?

На первый взгляд операции Центрального банка будут выглядеть алогично: вместо действий, направленных на возврат курса в «валютный коридор благоприятствования», он будет «выталкивать» его из него. Но только до той поры, пока тренд сохраняется. Как только он исчерпает свои силы, и курс начнет двигаться в обратном направлении, Центральный банк начнет закрывать свои ранее открытые позиции, что будет способствовать ускорению тренда, теперь уже возвращающего курс в «валютный коридор благоприятствования». В случае
возврата в него издержки Центрального банка на ребалансирующие операции могут оказаться очень малыми или вообще никакими. Более того, он способен даже увеличить свои резервы в иностранных валютах, если сумеет правильно выстроить схему сделок. Если же курс не сумеет вернуться в «валютный коридор благоприятствования», Центральный банк в новом курсовом диапазоне окажется с более ценными активами и доброкачественным балансом.

Конечно, ребалансирующие операции, выполняемые в контексте задачи управления валютным риском, требуют высокой активности и возможно приведут к большому числу транзакций, эффективность которых резко снизится при малой скорости исполнения сделок. Но современные, интенсивно развивающиеся технологии, хотя и далекие от совершенства, уже сегодня, в самом начале 21-го века способны обеспечить высокую оперативность при низких издержках. Следует отметить, что операции с государственными ценными бумагами на европейском и американском рынках выполняются в технологично развитых системах электронной торговли, позволяющих устранить национальные границы, обеспечивая при этом справедливый доступ к ценам и сильно способствуя росту ликвидности, достижение которой, как оказалось, является основной проблемой. Поэтому проблема операционного риска скорее относится к вопросам технологического обеспечения и не имеет прежнего характера традиционных банковских рисков. Заметьте, электронные сделки ведут к трансформации операционного риска в риски, связанные с идентификацией лиц, совершающих сделки.

В чем изъян представленной концепции? Во-первых, неизвестно, когда импульсивные действия экономических агентов, в первую очередь банков, спровоцированных выходом курса за пределы «валютного коридора благоприятствования», будут прекращены, и они начнут занимать противоположные позиции. Во-вторых, можно ожидать повышения волатильности валютного рынка, что обычно трактуется как возрастание неопределенности. В третьих, правительственные и законодательные органы могут неадекватно воспринять действия Центрального банка, найдя повод для обвинений в его адрес.

Маловероятно, чтобы изложенные здесь концепции оказались понятными большому числу людей, так как основной риск современных новаций по-прежнему связан с риском незнания и непонимания.

Некоторые из весьма вероятных оппозиционных соображений не имеют доброкачественной аргументации. Действительно, хотя действия экономических агентов часто носят импульсивный характер и выполняются под воздействием эмоций, тем не менее, в общей сумме они оказываются разумными и рациональными. Особенно ярко это проявляется при наличии большого числа участников рынка, каждый из которых имеет свое собственное мнение. Поэтому, чем сильнее будет отклоняться курс, тем более активно игроки начнут занимать позиции, направленные против текущего тренда. При этом не играет роли, являются ли они новыми или происходит закрытие ранее открытых позиций.

Более сложен вопрос с волатильностью. В самом деле, повышенная неопределенность, дополнительно провоцируемая алогичными действиями Центрального банка, может привести к чрезмерным всплескам курса, создавая эффект паники среди населения. С другой стороны, банки привыкли опираться в своих аналитических выкладках на понимание действий Центрального банка, являющегося крупнейшим оператором на рынке, в контексте его политики, цель которой — удержать курс в «валютном коридоре благоприятствования». Поэтому, когда выяснится, что Центральный банк часто действует в одном направлении с ними, это может привести к пересмотру концепций анализа рыночных игроков, создав в определенной степени «вакуум» исходной информации. Безусловно, такая ситуация должна частично, если не полностью, нейтрализовать эмоции — движущую силу любого рынка. Экономические агенты просто вынуждены будут действовать более рационально, так как в целом экономическая среда претерпит изменения, а вернее — правила игры.