Бумажные деньги обречены на гибель

Франция: дважды в течение одного века. Франция в 1715 году представляла собой классическую жертву бездарного и коррумпированного правительства. Из-за постоянных войн, которые вел король Людовик XIV, его преемнику, Людовику XV, взошедшему на трон в возрасте всего лишь пяти лет, досталось в наследство общество, которое жило примерно по тем же законам, что бытуют в нынешней Калифорнии. Население изнывало под тяжестью непосильных налогов, а государственный долг вырос до астрономической величины. Общая обстановка в стране была неспокойной. И тогда регент Франции Филипп Орлеанский решил ввести новую финансовую систему, обратившись за помощью к некоему шотландцу Джону Лоу (бежавшему из Англии, где ему пришлось отбывать тюремное заключение за дуэль), который прибыл в Париж в 1716 году. Тот сумел убе-дить регента в неоспоримых преимуществах своего финансового плана.

Джон Лоу стал первым человеком, который предложил замену увеличения запаса звонкой монеты — золота и серебра — бумажными деньгами. Он создал новую денежную теорию, суть которой заключалась в том, что чем больше денег правительство выпускает в обращение, тем стремительнее растет благосостояние страны. Предваряя некоторые современные, еще более деструктивные, экономические идеи, Лоу полагал, что дешевый кредит, сам по себе обеспечивая циркуляцию денег и товаров, приведет Францию к благоденствию через быстрый подъем экономики без инфляции, способствуя поступлению в казну больших доходов от сбора налогов и делая население сытым и зажиточным. Он собирался достичь нирваны не с помощью золота или серебра, а посредством введения валюты нового типа — изготовленной из бумаги, — которая была изобретена и введена в обращение Банком Англии всего лишь несколькими годами раньше. Бумажные деньги имели неоспоримое преимущество перед набившими оскомину золотыми и серебряными монетами, утверждал Джон Лоу, так как их объем можно было увеличить или сжать, и этот процесс при правильном управлении должен привести к нескончаемому экономическому буму.

Отчаявшись, французское правительство предоставило Лоу шанс проверить его теорию на практике. При содействии регента Филиппа Орлеанского Лоу в 1716 году основал частный банк с правом эмиссии банкнот. Спустя два года банк Лоу был преобразован в королевский банк, который мог выпускать бумажные ливры, тогдашнюю валюту. Первоначальные результаты оказались положительными,

стимулировав дальнейшие эксперименты, и Лоу учредил крупную акционерную торговую компанию, в ведении которой находились торговля с Канадой и Китаем и освоение огромных территорий в Луизиане, принадлежавших Франции. В январе 1720 года Джон Лоу стал генеральным контролером и суперинтендантом финансов, т.е. он располагал полномочиями, аналогичными тем, которые имеют сегодня министр финансов США и председатель совета директоров Федерального резервного банка. Он также контролировал сбор налогов и эмиссию денег. Большая часть этих операций осуществлялась через один из первых в мире конгломератов, Западную компанию, больше известную как Миссисипская компания.

Заполучив почти полный контроль над французскими финансами, Лоу постановил, что земельная собственность и акции могут служить обеспечением кредитов. Клиенты получили возможность входить в его банк с купчей на землю или сертификатом на акции и выходили оттуда уже с новенькими банкнотами, еще пахнущими краской. В результате возник саморегенерирующий цикл, в котором люди брали кредиты под залог в виде земель и акций, чтобы приобрести еще больше земель и акций, вздувая цены и создавая обеспечение для новых ссуд. Это положение мало чем отличается от ситуации на современном рынке недвижимости в США, о чем вскоре пойдет речь. Банк Лоу авансировал правительству 100 млн. ливров всего под 3% годовых. Начался неслыханный ажиотаж вокруг Миссисипской компании. Спекуляции ее акциями сулили огромные прибыли, вследствие чего при номинале в 500 ливров в январе 1719 года к концу 1720 года они котировались по 18—20 тыс. ливров. Первые инвесторы составили себе состояние, и рядовые французы стали бросать свои прежние повседневные занятия, чтобы стать биржевыми маклерами той эпохи. Как рассказывает Чарльз Маккей в своем классическом труде «Экстраординарные массовые иллюзии и сумасшествие толпы», вышедшем в 1841 году, это безумие было настолько повальным, что один горбун зарабатывал себе на жизнь, и весьма неплохо, тем, что сдавал свою спину внаем в качестве письменного стола впавшим в неистовство биржевым маклерам. Лоу стал международной знаменитостью и одним из самых богатых в мире людей — во всяком случае, на бумаге.

Однако за год безостановочный поток бумажных ливров, сходивших с печатных станков Лоу, привел к взлету цен на все товары без исключения. Французские потребители начали припрятывать золотые и серебряные монеты, а бумажные деньги тратили в тот же миг, как только они оказывались в руках, что являлось наглядной иллюстрацией того, что нам теперь известно как закон Грэшема (ненадежные деньги вытесняют из обращения «хорошие» деньги, когда правительство начинает требовать, чтобы они принимались в качестве одинакового платежного средства).